ищущий дорогу

Дракон. Довольно большой рассказ или короткая повесть

Одновременно со временем первых реальных надежд, и с началом стиихов, летом 2002 года пишется «Человек перед Драконом».
Что сказать.
Это довольно простой рассказ. Много недоделок.
И по смыслу: разрешения — здесь не найдено. ОЧЕНЬ ТРУДНО — писать разрешение.

Да и во внешнем — его не было. Страна (люди в ней) очень медленно нащупывала какие-то зацепки выхода. Из того законченного торжества омертвления души и едва прикрытого сатанизма ( «победы свободы» ), что случилось в предшествующие десятилетие.
Впрочем — многие еще ничего не понимали (многие — не понимают и сейчас. Или — винят не себя).

В рассказе — на эту тему — многое по делу.
И по ощущениям — тоже.

																		Кто не со мной, тот против меня.
																								Иисус

 Человек пред Драконом.

…Твой мир колдунами на тысячу лет
Укрыт от меня и от света…

В. Высоцкий

Время, время, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Этой жизни позвонки…

О. Мандельштам

***

Пока – могильный тлен, быть нервами умерших,
Забытые пути, коль не идут – держать,
В сухую глухость вен последней кровью – нежность
В незримой глубине неузнанно вдыхать.

И перед мертвым – тем, живым жестокой властью
Колеблемый покров, нетаимая нить…
В слепую муку бельм над щерящейся пастью
Молитва, шепот, зов:
Увидь.
Увидь.
Увидь…

***

…Мой друг рыцарь. Настоящий, подлинный. То есть совсем настоящий, а не рекламный манекен в магазине. Он искренен и отважен. Делом всей своей жизни он считает борьбу со злом. С самым главным злом на свете. А самое главное на свете зло для него воплощено в Драконе.
Каждый раз, когда у него есть время и финансовая возможность, он предпринимает экспедицию в Заколдованный лес, где обитает Дракон. Он не слишком успешен, мой друг. Ему не хватает денег, чтобы купить самое современное и удачное оружие. И ещё – он не по-современному слишком серьёзен.
Обычно, проплутав несколько дней по Заколдованному лесу, мой друг возвращается домой ни с чем. Правда, иногда он всё же привозит с собой отрубленный драконий коготь, палец или даже целую лапу. А однажды ему – повезло. И тогда он привез к себе домой воистину великие трофеи: две оскалившиеся, уродливые, выпучившие глаза драконьи головы. Говорят, он в эти дни был особенно добр, радостен и оживлен. И всё жалел, что не может показать эти головы мне (потом, разумеется, показал). А спустя несколько дней он опять погрузился в задумчивость и печальную меланхолию, пожалуй, даже депрессию. Кто-то сказал ему, что если отрублены не все головы, то это как бы не всерьез (что неправда). И что отрубленные драконьи головы затем отрастают снова. А друг всё мечтает убить дракона окончательно и насовсем. Он верит, что если он будет всё делать правильно, по-настоящему и всерьез, то у него это получится. Он очень хороший человек, мой друг.
Помимо того, что он сам активно воюет с чудовищем, он ещё и всеми силами проповедует драконоборчество; является, так сказать, его страстным пропагандистом и агитатором. Он пишет статьи – умные, эмоциональные, глубокие – во все доступные ему газеты и журналы. К чести этих изданий надо признать, что иногда – хотя обычно и в отделе рекламы современного оружия – его статьи печатают. Пару раз (хотя он совсем не фотогеничен) у него брало интервью местное телевидение. А в школе, где он ведет драконоведение и, по совместительству, – историю, физкультуру и восточные единоборства – почти все юноши и многие девушки буквально влюблены в него. Они уже обзавелись, в зависимости от доходов родителей, более-менее приличными мечами и электропилами и мечтают, по достижении совершеннолетия, пройти отбор и попасть на Большие Драконьи Игры. Молодежь легко увлечь на романтически окрашенное убийство. Некоторые, в силу недоступности прямого объекта воздействия, пока тренируются друг на друге. Было даже несколько несчастных случаев. Мне не всех удалось спасти. Я ведь, все-таки, не всесилен. Но мне удалось уговорить администрацию не увольнять моего друга из школы. В конце концов, в том, что детям нечем заняться, виноват не он. Во всяком случае – не он один.
А тренировки теперь узаконены и поставлены под контроль. И, чтобы участвовать в них, дети обязаны покупать новые, более прочные и дорогие – доспехи.

…Деятельность моего друга и таких подвижников, как он, приносит известные плоды. Во всяком случае, девиз: “убить Дракона” постепенно превратился из далекой экзотики в компоненту мифа цивилизации. Нечто вроде: найди себе дорогу к своему храму. Мускулисто-обесчувственный, опошленный индивидуализмом джентельменский набор современного человека: найди себе свой храм, утверди себя в жизни, убей Дракона… И смазливые, хорошо экипированные смельчаки, совершающие индивидуальные вылазки в Заколдованный лес, стали весьма популярными героями еженедельных документальных сериалов.
И, разумеется, реклама. Этот слоган можно увидеть уже везде, – от какого-нибудь дорогого оружейного супермаркета до первой попавшейся банки с пивом, колой или ещё какой-либо дрянью. “Убей Дракона!”. Почувствуй себя героем, ты крут, ты вскрыл банку патентованного напитка, теперь выпей и – убей!..

…А вышеупомянутые Большие Драконьи Игры ныне владеют вниманием уже более миллиарда зрителей. Они превратились в некое культовое событие, повторяющуюся историческую точку, зрелищное действо современной цивилизации. Нечто среднее между олимпиадой, миротворческой операцией по утверждению демократии и мировым экономическим форумом. Ещё, пожалуй, это похоже на съемки супермасштабного и реального фильма ужасов. Лес оцепляют. Тысячи прошедших конкурсы красоты и жизненного успеха девушек и молодых людей соревнуются сначала в ускоренной расчистке и распилке Колдовского леса (древесину потом, конечно, продают на сувениры), а затем, когда всё становится видно – в прицельной стрельбе по огромной, многоголовой и отвратительной драконьей туше. Сначала из луков и арбалетов, затем – из пушек и ракет. Играми это действо называется, собственно, по двум причинам. Во-первых, потому что и вправду идёт соревнование – каждая страна в итоге болеет за своего бойца. Во-вторых, потому что, – практически, – никто ничем не рискует. Кроме тех отдельных, специально тренированных героев, которые при свете софитов добираются до самой туши Дракона. В конце концов, никто ведь точно не знает, как тело гадины вдруг может среагировать на электропилу. Будто бы были даже несчастные случаи. Хотя мне кажется, что причины здесь – другие.
Единственный, для кого всё всерьез и всё – по-настоящему – это сам Дракон. И стрелы и электропилы – в начале, и ракеты – в конце… Правда, раньше бывали случаи, когда Дракону вдруг удавалось собраться, сжаться, и – словно потеряться из поля зрения. Вся атакующая армада вдруг оказывалась перед клубящейся пустотой, густым облаком зловонного дыма. Для спасения трансляции приходилось срочно переходить на драконоимитаторы. Но всё равно, кое-что было смазано…
Но теперь соединенному гению человечества всё чаще удается застать чудовище врасплох; с самого начала, когда оно ещё не успело подготовиться и уклониться, вдруг неожиданным ударом поразить его. А затем уже, когда оно ранено, когда идет запаздывание его реакций – медленно и тщательно, чтобы всё успело заснять телевидение – добивать животное. Главное: не дадим чудовищу ни одного шанса!.. Теперь, всё чаще, не дают…
И когда, наконец, оно издыхает, издав напоследок странно высокий, протяжный, почти человеческий крик, все люди – вдруг, на какой-то миг, по-настоящему – испытывают единение и – счастье. Будто крик этот вдруг снимает некую налипшую тяжесть с их утомлённых душ, тоска и ужас, связываемые с Драконом, вдруг улетучиваются и сердца на миг наполняются открытой, чистой и доверчивой радостью. Такой, какую испытывают дети, когда узнают, что не надо никого бояться.
Это своё внезапное счастье человечество затем трудолюбиво пытается продлить с помощью карнавалов и усиленной торговой активности. Плюс, конечно, эйфория победы. Вопрос убийства Дракона – удастся или нет – и составляет главную интригу Игр. Разумеется, фирмы, производящие снаряжение и оружие, как, впрочем, и прохладительные и алкогольные напитки, в любом случае остаются с прибылью. Но всё-таки, всё-таки… Это – как громкий завершающий аккорд, как гол на последней минуте в финальном матче мирового первенства. Только вот выиграть здесь пытается – всё человечество.
Я сам видел (в записи, конечно) долгую процедуру последнего драконоубийства. Знал, что не надо, что ничего полезного в этом зрелище нет, но… Не удержался. Свидетельствую – про огромную многоголовую отвратительную тушу – всё правда. Ничего, кроме ужаса и тошнотворного омерзения это – не вызывает. То ли это свойство Колдовского леса, показывающего то, что больше всего запрашивают, то ли заслуга современных режиссёров и имиджмейкеров… Не знаю… Но как бы ты исходно ни был животнолюбив и продраконовски настроен – ты всё равно станешь на сторону человечества. Я сам, когда смотрел эту картинку, в каком-то смысле – встал. На фоне зримо-огромной шевелящейся мерзости юные и физически прекрасные герои человечества кажутся почти одухотворёнными. И когда кто-нибудь из них вдруг оказывается – в крови, то справедливая ненависть к исчадию ада перехлёстывает все пределы.
(Кстати – не знаю, откуда берётся эта кровь. То ли – несмотря на всю подготовку – молодые люди так и не научаются умелому обращению с электропилами и мечами. То ли это – не знаю, как сказать помягче – режиссёрский экспромт. Неужели тот единственный по-настоящему погибший на прошлых Играх тоже был таким – экспромтом? Тогда мне становится страшно – скольких из них они решатся убить в следующий раз? И главное – этих-то я уже точно не спасу…).
И ещё одно – очень важное… Может быть – самое важное. Золото. Дракон дрыхнет на золоте. И когда удаётся его – по-настоящему – убить, огромные сокровища вдруг попадают в кладовые мировых банков. И оживляют – биржу. Получив неведомые (объём держится в секрете) новые запасы, мировые финансисты становятся энергичнее и – безнаказаннее. А потому – смелее. А здоровье денег – это здоровье всего в этом мире… Человечество имеет право на здоровье.
Пожалуй, вот это – финансы – в итоге и вывело исходно всё-таки захолустное зрелище, уездный аттракцион – в ведущее мировое шоу. Теперь это, – то, что показывают, – уже – важно. Очень важно. Жизнь Биржи стоит смерти Дракона. Человечество (грустная-грустная усмешка…) имеет право на жизнь.

Нельзя сказать, чтоб такая всемирная коммерциализация его вдохновенного подвижнического труда сильно радовала моего друга. Это было бы по крайней мере странно. Да к тому же в те дни, когда Дракона, наконец, убьют, тушу разрубят и распылят, а место, где был Колдовской лес, очистят, выжгут напалмом от ядовитых испарений и забетонируют, поставив сверху уродливый куб-памятник жертвам драконовского геноцида – в те дни мой друг остается буквально без цели в жизни. В такие дни он, по-видимому, ходит мрачный, неразговорчивый и твердит себе под нос что-нибудь вроде этого: да разве ж они могут победить Дракона по-настоящему?.. Эти мясники даже тушу нормально разделать не могут!.. И, печалясь и распаляя себя, мой друг нервничает и всем предсказывает, что уже прямо сейчас, в этот самый момент в неизвестном лесу, в самой глухомани зарождается новый Дракон.
Но как бы он ни был расстроен и разочарован, как бы ни отчаялся, в глубине души мой друг твердо верует, что Дракон вернется. Это действительно стало – его символ веры. И когда, наконец, прихожу я (новое местопребывание чудища к этому времени ещё обычно не бывает обнаружено), мой друг окончательно успокаивается, мы пьем чай и он всё говорит и говорит со мною, делится планами на будущее, советуется и, выговаривая мне свои обиды на мясников, твердит, что чтобы окончательно извести гадину, нужно не растворять тушу кислотою, но – прямо и по-человечески, мужественно – поразить тварь в самое сердце.
Я молча улыбаюсь ему.

Кстати, любопытно это наблюдение, что – чтобы Дракон умер подольше, – его труп надо как можно сильнее – разрушить. Растворить, распылить. Декомпозировать…
Самое забавное, что наблюдение это – верно. Это то редкое место, где человеческая наука, прикоснувшись к сложному, сумела сделать простое, но само по себе верное наблюдение. Действительно, чем сильнее разрушен Дракон, тем дольше промежуток времени, через который он – в неизвестном заранее месте – возродиться. Производство измельчителей и распылителей и получило такой успех во многом – ради долговременной нейтрализации чудища . И между прочим: долгая нейтрализация эта – невыгодна самой бирже .Меньше золота. Но – ради стабильности – они готовы идти на жертвы.

… Мы сейчас недополучим миллиарды, лишь бы человечество было спокойно. Эта тварь нам потом за всё заплатит. Контракты уже подписаны… Убьём Дракона!..

…Смешно, что так же, как они – почти так же – и мой друг. Ему не нужно – отсутствие Дракона. Но – ради человечества – он готов терпеть. Он знает, что Дракон – вернётся (контракт заключён…). И он знает, что потом, победив – он этого Дракона – убьёт.

… Нет, всё-таки все они – верующие люди.
Они верят в бессмертие…Всерьёз верят. Только почему-то их бессмертие – не то. Оно – не чисто. Оно – не доброе, оно угрожает – им самим. И, в конце концов, – они всегда хотят это бессмертие – убить.

…Не стоит, впрочем, думать, что Дракон и всё, что с ним связано, занимает столь уж большое место в обычной жизни людей. Даже – в жизни людей, окружающих моего друга. Если сам он – рыцарь печального образа – Дон Кихот, то все его друзья – конечно, кроме меня – Санчо Пансы. Разумеется, они очень уважают убеждения моего друга. Они восхищаются его смелостью и, при случае, сами готовы ткнуть гадину пикой под ребро. ( Особенно когда есть возможность тут же взнуздать осла и удрать от жуткой твари на безопасное расстояние. А обычно такая возможность у этих милых олухов – имеется.) Но гораздо больше им нравится засесть по дороге в Лес в каком-нибудь кабачке и травить байки про то, как доблестно они в сорока местах продырявили эту жабу. Врут они при этом – напропалую. И все знают, что они – врут. Но послушать их всё равно приятно. Даже тому, кто знает – правду.
А для моего друга все они – все эти доблестные сочинители – всего лишь – оруженосцы. Не – равные сподвижники. Он вообще очень страдает, что все люди вокруг как будто бы не равны, не равнопоставлены – ему. Оруженосцы – или – ученики. То есть те, кого ещё всему надо учить.
К тому же для большинства его учеников то, чему он их учит – отнюдь не самое важное в жизни. Всего лишь – сильное приключение. Чтоб не скучно было. Романтическая ловля кайфа. И лишь для двух-трёх из них всё, что он говорит – звучит всерьёз. Абсолютно. То есть они это делают – не для себя.
Этих – настоящих, серьёзных – мой друг очень любит. И всё хочет познакомить со мной, чтобы я поучил их тому, что знаю сам. Он очень ценит меня, мой друг. Мои советы не раз спасали его от гибели в Заколдованном лесу. И он всё надеется, что когда-нибудь я – смогу большее.
А большее в понимании моего друга значит: убить Дракона.

К сожалению, так получается, – я могу приходить к моему другу – редко. Очень редко. Так получается. А в остальном… Среди маленьких – учеников, и среди взрослых – оруженосцев, среди большинства – ленивого безразличия одних и – активной стяжательской цепкости – других – ему очень трудно. Очень. Он очень одинок, мой друг. Как и все, кто выбрал эту цель. Великую цель. И чистую – не ради рекламы или прибыли, а по-настоящему, всерьез, для людей…
…Убить Дракона.

…А единственное их спасение от одиночества – я. Их поддержка и их – друг. Их надежда и разделение в момент наибольшей слабости и отчаяния. Их сочувствующий слушатель и пониматель их исповедей и их самых сокровенных проектов.
И их – цель.
Ведь я и есть – он. То есть тот, кого они ищут. Ищут, чтобы убить…
… Дракон.
Тот, кого они называют – этим словом.

Так получается…

* * *

Сначала я был почти не заметен. Просто держишься, как можешь, в том месте, которое на человеческом языке можно назвать: Центр Души. Или еще – точка Бога. Алеф. И вот находишься, как можешь, сколько хватает сил не ошибаться, – в этой точке, а рядом – цветы растут. И трава. И деревья. Волшебный, колдовской лес…
Собственно, никакого колдовства в Центре Души и нет. По крайней мере – в обычном, человеческом смысле: как примесь чего-то тёмного и не до конца – просветленного, какой-то праздной и амбициозной человеческой воли. Магии. Только одно это: исполнение всех желаний. Деревья хотят расти – и возвышаются всё больше, травы становятся гуще и зеленеют, распускаются все цветы, какие только можно себе представить… А ты, как можешь, просто – любишь всё это. Там, где исполняются все желания, всё остальное – смертельно и убийственно. Только это и можно…
Любить.
…Потом появились – посетители. Блуждали, разинув рот, по Волшебному лесу. И иногда, вдруг – выбредали прямо на Алеф. Я не помню, кто первый – испугался и увидал вместо меня – Дракона. Но с тех пор – так стало. Страхи человеческие обрели в Центре Души свою плоть. Лес стал заколдованным и тёмным, а в сокровенной глубине его поселилось – чудовище. Которое надо бояться и – ненавидеть. От которого – убегать. Или которое – если станешь героем, если сумеешь победить свой страх – убить.

Первые, кто приходили в Заколдованный лес воевать Дракона, были – почти смешны. И почти – невинны. Явится такой, разряженный обалдуй, ходит вокруг, кричит что-то, грозит издали ржавым железом… И всё. Правда, иногда и такие – побеждали. Вдруг выскочит, резвый, в самом Центре Души, глаза зажмурены, сам не знает, где очутился. Но – бац! – копьём под ребро… Попал…
… Бессветная тишина… И больше нет, ни леса, ни трав, ни неба над головою… Сначала умрёшь, а потом тихо, мучительно оживаешь…

Потом стало труднее. Стали – добывать трофеи. Отпиливать головы. Сначала – одну, затем, по мере роста их фантазии – много. Стало непонятно – как оживать. Ведь бессмертие – оно задаром не даётся. Каждый раз – всё, всё – всерьёз. Всё – до конца. Весь путь. От смерти – полной, окончательной, бессветной – к рождению.
И ведь нельзя оживать – нецельным. И если вдруг части твои – разделены, если между ними – пустота, то, что не может стать тобою … Тогда – страх. Тогда – не тело, душа твоя – ощущаемо, буквально – разделена на части. И пока – незримо, неведомо как, там, в глубине, в Центре Души – страхом, страхом, то есть – любовью – всё не склеится, пока не пройдёт бесчувствие отчуждения, пока свет не оставит окончательно эти старые, пустые, уже манекенные части разделённой плоти – до тех пор – ужас. Ужас распавшейся недо-жизни.
Оживать стало не только трудно. Оживать стало – страшно.
…Постепенно время одиночек прошло. Рыцарей сменили деловые экспедиции. Концессии по разработке Дракона. Ничего – достойного, каждый – не герой, никто не хочет жертвовать собой, все трусливы и жалки… Зато – продуманная организация. Поступаем не по велению сердца, но – по распорядку. По требованию – дела. И взамен – все – очень умело твердим о своей свободе. И – по-машинному последовательно – добиваем Дракона. Очень в духе этой цивилизации: конечно, мы не можем вам сказать – зачем, зато очень хорошо умеем – как. Впрочем, на вопрос «зачем» всегда есть великолепный универсальный симулятор ответа. Чтобы уничтожить зло. Оправдывает любое действие. Есть и ещё один симулятор. Столь же веский, но при этом – сладостно манящий .Позитивный, так сказать… Золото… Эти-то, не герои, уже точно знали, что едут – за ним… Золото и зло…Две химеры, два мифа современной рабской жизни. Одной химере – поклоняемся, борьбой с другой – оправдываем все наши поступки… Мы свободные люди… Мы ни от кого и ни от чего не зависим… У нас нет комплексов… Что-нибудь для нас может значить только это…
Золото.
И – зло.
…И как финал всего этого. Как блестящая, раздутая, всепобеждающая фальшивка…
Игры…
…Впрочем, по – технике, по отработанному исполнению – это вовсе даже не фальшивка. Неотвратимое и талантливое осуществление – сценария. Торжество современного человеческого духа. С ракетой – с ней не поспоришь. Ей не скажешь, как рыцарю во время поединка: «Я тебя люблю». Она – не услышит. Она – не так задумана.
Рыцарь, он, конечно – в горячке, в запале боя – тоже не услышит, но всё-таки, всё-таки… Что-то почувствует… И в самый нужный, в самый близкий, в самый страшный момент – чуть-чуть – промахнётся. Потом, конечно, расстроится… Распетушится, разъерепенится весь, разозлится на самого себя и на пресмыкающегося ведьмаку, наславшего морок… Попытается повторить поединок… Но всё – время ушло … Одним убийством стало меньше.

А на Играх… Я уже почти ничего не могу… Всё идёт как они задумали… Если у них что-то не получается – это не моя заслуга. Это – они сами чего-то недосчитали, где-то зачем-то лишний раз сунулись со своей пиротехникой или спецэффектами. Будто им не хватало того, что они сами же своими амбициями выжимают – из Колдовского леса…

Но такое теперь происходит всё реже. Они уже всему научились. Дети прогресса, это то, что они умеют лучше всего на свете. Хорошо, продуманно, профессионально – то есть не спеша, театрально, со всеми техническими и художественными подробностями… Убивать.

…Я не знаю ничего более жуткого, чем оживать из – распыла. Каждая частичка, каждая распавшаяся клеточка, каждый атом твоего тела так и вопит о своей недо-жизни. О своей бездонной, замкнутой, мучительной – отъятости. И над всей этой безгласной жуткой пустыней, над этой безмолвно орущей бездной распадающегося, не могущего найти в себе силы ожить – ужаса, – над всем этим – одно: — твоё – ничем, кроме как волей – голой волей – держащееся сознание. Ничего не должно быть упущено. Ожить должно – всё. А хочется-то – совсем наоборот. Хочется – умереть. Хочется – убежать, распасться, умереть, обесчувстветь… Только чтобы не было этого. Страшного, бездонного, забирающего все твои – слабые, слабые, слабые силы – ужаса. Ужаса оживания.

Неведомо сколько это длится. Каждая секунда – как вечность. Каждая. И только – через долгое, долгое, долгое время долгих, долгих, долгих секунд – этой мукой, этим ужасом, этой – за гранью всех, всех, всех сил – любовью – всё, наконец, скрепляется. Позвонки – склеиваются. Наконец понимаешь, что стал – что-то. Что уже можешь – быть. То есть обратить хотя бы часть себя – вовне.

И ещё есть одно чувство, которое всё-таки помогает – оживать. Это чувство – по тому-то состоянию – почти никакое, почти сухое, почти умственное – голая мысль, форма, распадающееся в сухой скрежещущий песок ощущение… Но оно – есть.

Это чувство – долг. Ведь если я умру, согласившись, если отпущу в несдерживаемое действие эти корчащиеся от ужаса, оставшиеся в каждой моей раскатанной пылинке силы – силы недо-рождённой, недо-умиротворённой, недо-способной жить, недо-любящей жизни – это будет конец не только мне. Вы когда-нибудь видели, как из каждой песчинки вокруг, их каждой капельки, из каждого атома – ползут змеи? И я – не видел. И пока мне хватает воли и силы – этого нельзя знать заранее, но – Боже, Боже! – этого не будет.

Они ведь не ведают, что творят, Господи.

…Наконец, проходит время…

Когда я уже ожил, но ещё очень слаб, ещё почти не могу действовать вовне, — я обычно читаю книги. Разные. Из беллетристики, из того, что не очень сложно достать, самое лучшее – старые добрые рыцарские романы. Всё-таки какой-то – свет. Какое-то – искренне, настоящее, героическое – чувство. Правда, теперь всё больше рыцарские романы вытесняются стилем, учитывающим особенности современного мировосприятия. Блокбастеры… Суперистория про супергероя с суперпушкой, который супергениально убивает супергадину. И – как законную добычу – получает суперсчёт в супербанке. И – заодно – суперлюбовь супердевушки. Всё – супер, всё – гарантированный верняк, всё – без риска… Личности нет. Зато сколько угодно – действия. И по каждому блокбастеру – суперкассовый, суперзрелищный, суперзахватывающий и суперпустой – фильм.

Но пустая свобода этого мира не была бы законченной, если бы бессмысленному драконоубийству блокбастеров не существовало бы – альтернативы. Интеллектуальная проза драконозащитников.

О, Господи!

Лучше любой блокбастер, чем эта мерзость.

Суть метода, которым пользуются эти одарённые, образованные, нахваливающие себя и друг друга высокоинтеллектуальные люди – проста. И, в общем-то, одинакова. Почувствуйте себя Драконом… То есть найдите в себе всё самое низкое, самое подлое, самое животное, самое грязное …И, — одухотворив это жестоким и грубым, тёмным инстинктом пресмыкающегося – переживите экстаз слияния.

И при этом – каждое чувство, каждое ощущение, каждое низкое шевеление, каждый инстинкт – умело выискиваются, выкапываются, разбуживаются – в себе. А затем – скурпулёзно, тщательно, часто талантливо, любовно – выписываются. Посмотрите: мы такие же, как Он. Так давайте перестанем воевать с этим. Не пора бы уже нам всем расслабиться и отдаться. Предаться всему тому, что в нас – от Зверя.

Мы животные. Этому нас и учит правда Дракона.

… Ложь, ложь, ложь… Горе соблазнившим малых сих… Главное, они даже не понимают, что те твари, которых они так защищают, так тщательно в себе – выкармливают, они рано или поздно пожрут их самих. Они сами – обратятся в тех зверей, в те низкие и злобные жвалы инстинкта, которые сейчас – славят. И самое ужасное. Ведь это – то, что они описывают – это и называется теперь: духовный мир. Вершина, идеал личностного развития (а заодно и книгопродаж) образованного человека. А люди, которые это проповедуют, и есть: высшие интеллигенты.

И рыцари с их современными успешно-бесчувственными продолжателями, и их интеллектуальные рефлектирующие оппоненты-драконозащитники, – все они исходно поступают одинаково: они приписывают Дракону всё самое низкое, что находят в себе. Только первые от этого в ужасе отшатываются, и начинают с этим – в образе Дракона – буйно и часто безумно сражаться. А вторые – предлагают с этим прочувствованно слиться. Мне больше по душе – первые. Пусть лучше убивают. Чем так.

Чем – узаконивают смерть.

…После периода чтения книжек наступает – долгий или нет – как повезёт – период простой жизни. Волшебный лес ещё растёт и в него ещё не ходят, моё убежище ещё не обнаружено, и я могу заниматься обычной человеческой жизнью. Ем, сплю, работаю… Встречаюсь с друзьями… Но конечно, за всем этим, всегда, что бы ни делалось, что бы ни происходило, всегда – стоит поиск. Перед каждым из них, в каждом из них, – не для себя, не для себя, – ищешь силу. Чтобы – любили. Чтобы – на самом пределе воли, на самом дне сознания, из самой глубины – думали – не о себе. Чтобы – самое сокровенное, единственное, лучшее умели – отдавать. Даром.

И ещё – ищешь, ждёшь, любишь… – чистоту. Чтобы могли быть – в открытую… Чтобы там, в точке, где сходятся все силы, там, в Центре Души – не плодили чудовищ. Чтобы могли быть – спокойными. Чтобы с ними не страшно было бы находиться – рядом.

Там, где исполняются все желания.

Но, конечно, поиск поиском, но ведь это – почти невидимо. А в видимом, в том, что зримо, и вправду: простая, обычная, нормальная человеческая жизнь. Работаешь, общаешься, делаются какие-то дела, устанавливаются какие-то – связи. Почти всё, что мне дорого, что я люблю в этом мире, незаметно приходит именно в это время – от этих простых, ровных, неярких, почти случайных минут затишья. Это – как вдруг наступившая пауза, неяркое, но греющее и спокойное тепло печки или камина, тихий, уютный, короткий – зимний вечер. Вчера была буря, ураган, метель, а завтра…

…Бог ведает.


…Вот и сегодня – один из таких редких спокойных вечеров простой жизни. Я сижу в гостях у друга, мы пьём чай, он предаётся воспоминаниям.

– А здорово я тогда эту зверюгу прямо в грудь проткнул. Очень здорово! Если б я тогда так по-дурацки не оступился – точно бы вышло полное попадание. Может – Дракона бы уже окончательно не было на свете. Представляешь! И без всех этих навороченных идиотских хлопушек, без этой пошлой телевизионной возни…

– Да, — говорю я, — здорово ты проткнул…

(Я помню эту историю. Друг тогда выскочил удивительно, страшно близко к Центру Души. Я молил, чтобы он успокоился, чтобы просто понял, как его любят… И он – что-то почувствовал. Потому и оступился. Но всё-таки, всё-таки… Желание выиграть победило. Друг преодолел слабость. И – нанёс удар, куда задумал)

– Ещё обидно, эта тварь меня подло своим жирным хвостом огрела, – говорит друг. – Не дала повторить удар. Я потом в себя долго приходил, два дня отлёживался…

(…От этой боли я тогда на миг отключился. Держаться перестал. Тут сработала механика колдовского леса… Короче, мой друг получил то, на что и рассчитывал…)

– А ты подумай, — говорю я. – Ведь когда ты проткнул его копьём, ему же, наверное, тоже больно было…

– Ты уже не в первый раз это путаешь! – друг эмоционально рубит ребром ладони по деревянной доске стола. – Не надо смешивать чувства человека и примитивные рефлексы пресмыкающегося! Даже не пресмыкающегося, а… неизвестно кого. Ты же читал, научные пробы ткани достоверно показали, что Дракон в принципе не способен ощущать боль. Особый тип – при кажущейся сложности поведения полная примитивность структуры. Ему же просто нечем чувствовать!..

– Да, – говорю я… Молчу, потом повторяю: – Да.

– У него же даже мозгов-то нет, – мой друг продолжает убеждать меня. – Только над каждой глоткой, там, где глаза, по небольшому узлу… И всё… Ты знаешь, я науке всё-таки верю. Я знаю, по ящику за большие деньги можно что угодно прогнать… Но всё-таки это же рассказывают учёные, а не какие-нибудь там рекламщики.

– Да, – тихо говорю я. – Всё, что они рассказывают – правда.

– Ну вот видишь, – друг постепенно успокаивается. – Так что не надо это чудо-юдо жалеть…

– Дело не в жалости, – говорю я. – А в том, чтобы ты – ты – посмотрел на Дракона. По-настоящему. Вдруг ты видишь совсем не то, что есть на самом деле?.. Вон, сам же ссылался, что по телевизору всё время всякую вымышленную муру показывают.

– Так – то телеви-зор, – одновременно и презрительно, и как-то обиженно-уважительно тянет мой друг. – Им за умелое враньё зарплату платят. А мне-то никто ж… Что я в этом Драконе не видел, – решительно говорит он. – Три морды, каждая со среднюю тумбу, толстые шеи, тушка эдак в полтора-два слона… Я всё помню точно… Когтистые лапы, хвост… Что я в этом Драконе не видел, – с оттенком скуки и брезгливой привычности повторяет он.

– А всё-таки, – говорю я. – Ты попробуй. Выкинь, для начала, эту свою игрушку дурацкую, это своё новомодное бронебойное ружьё… От него же всё равно таким приличным людям, как ты, в Волшебном лесу никакого прока… Ну и копьё своё тоже – выкинь. Или, ладно, оставь пока на чердаке, на память… И попробуй углубиться в лес открыто. Без всякого плана. Без всякого там – специального намерения. Чтобы просто… Ну вдруг встретить то, что, может, не видел раньше…

– Угу, – друг усмехается. – И пополнить собой многомиллионный список драконьих жертв…

– Какой многомиллионный список?! – я на миг не выдерживаю. – Подумай сам, он же за всю жизнь не смог бы столько сожрать…

– Ха, мы-то – смертные, – друг усмехается, – а он – бессмертен… И ещё – колдовство это, – может, там и правда дверь в иной мир? Откуда я знаю, – после его глоток – куда всё, что он сожрёт, проваливается?.. И потом… Есть же эти – как его там… благотворительные фонды. Помощь миллионам пострадавших. Я понимаю, три четверти достаётся всяким дельцам… Но ведь не всё же! Я сам разговаривал с некоторыми. С пострадавшими…Нормальные, хотя, конечно, несчастные люди…

– Да, – тихо говорю я. – Да, несчастные…

(Это правда. Они действительно – несчастные. Хотя, наверно, — не совсем нормальные. На планете появилось уже довольно много людей, которые все свои беды – инвалидности, увечья, гибель или пропажу близких – связывают с Драконом. Действительно, это всё-таки так заманчиво – чтобы с тобой случилось не обычное заурядное несчастье – (посланное тебе как испытание для искупления твоих собственных грехов – кто сейчас в это верит?!) – но что ты стал жертвой намеренного мирового зла. А где найдёшь сейчас более известное, более общепризнанное, более очевидное зло, чем – Дракон?..

А потом таких людей находят журналисты. И их истории попадают на экраны или на страницы газет. И этим людям действительно – со всеми издержками на рекламу и попутную коммерцию – помогают. Во всяком случае – что-то дают. )

… – И потом, ты не представляешь, – говорит друг. – Дело ведь не в трёх разинутых мордах. Совсем не в них. Он – не физически, он как-то мистически – жуток. Я ведь сам там – ты не поверишь, — просто как трусливый заяц. Чтобы сохранить к себе хоть какое-то уважение, я просто обязан победить свой страх.

Я понимаю, – говорю я. – Понимаю…победить…
…И убить Дракона…

– Нет, всего, – друг печально усмехается, – всего – ты не понимаешь.

– Я понимаю, — повторяю я. – Я понимаю, как там, – там, в Лесу, в Центре – трудно. Как напряжённо, как страшно, как нервно. Как – каждая эмоция – захлёстывает глаза. Я понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – друг усмехается, – это надо прожить…

– Я знаю, – говорю я. – Я знаю, как тебе – и всем – там – трудно. Каким слабым – несмотря на все свои намерения – и даже из-за них – себя чувствуешь. Как сложно – по-настоящему – что-то увидеть. Как трудно тебе – я понимаю – тебе – там находиться. Ну так и – плюнь.Плюнь – на все свои проекты и намерения. И там, – даже там, в Центре, где так страшно и трудно… Просто люби. Отнесись ко всему – с любовью…

– И потом, – задумчиво, почти не слыша, произносит друг, – если у меня вдруг получится, этим я спасу миллионы людей. Миллионы, – он молчит…. А затем, неожиданно – улыбается:

– А всё-таки, знаешь, с тобой очень хорошо говорить. Как глоток свежего воздуха. Тут мучаешься, тревожишься, а он, – друг, улыбаясь, грозит мне пальцем, – хотя ведь, хитрый, много чего знает… А всё твердит и твердит о своём гуманизме. Хотя этот гуманизм почему-то у тебя распространяется лишь на существа вовсе – как это теперь говорят – негуманоидные…

Расслабившись, друг почти шутит.

– Да пойми ты, – я стараюсь удержаться серьёзным. – Когда я с тобой говорю, меня меньше всего беспокоит жизнь Дракона.

А зачем о нём беспокоиться?.. Он бессмертен, – друг улыбается. – Если только мы с тобой его не одолеем. Кстати, ты прав, – выкину я, пожалуй, свою бронебойную стрелялку. Буду ею колоть орехи, – он смеётся. – Или нет, лучше – подарю её оруженосцу. Пусть тренируется в стрельбе на средние дистанции. Он же, бедняга, всё равно дальше опушки ни в жисть не заходит. А с такой дистанции – тут ты тоже прав – от этой бронебойной хлопушки мало толку. Тут даже вся человеческая артиллерия не всегда помогает. К тому же, как мы знаем, ха-ха, успех всегда временный.
Друг встаёт и начинает вдруг в волнении расхаживать по комнате.

– Да, – и здесь ты прав! – остановившись, он пристально и как-то торжественно глядит мне в лицо. – Окончательно уничтожить Дракона можно только личным самопожертвованием.


Несколько секунд стоит тишина.


–Ты даже не понимаешь, – я грустно улыбаюсь, – ты даже не понимаешь, как верно ты говоришь. Чтобы окончательно не стало Дракона – Дракона – нужно действительно отказаться – от себя.

… – Вот именно, – говорит мой друг. – Нельзя трусить. Всё должно быть на равных. У тебя, любезная тварь, когти, зубастые пасти и твой пугающий мистический ужас. А у меня – копьё и – моё личное – личное, человеческое – мужество. Мы – на равных. Ты – можешь меня убить, я – даю тебе это право… И только тогда, значит, я могу – убить тебя…

– Но – зачем ? — я опять не выдерживаю. – Друг мой, друг мой, скажи – зачем?!

– Чтобы стать свободным и любящим, – друг произносит эти слова неловко и чуть высокопарно. – Чтобы – выдавить из себя раба. Я не о себе. Я – обо всех говорю… Ты, в слепоте своей, даже не замечаешь, как – само существование Дракона – на всех давит. Люди – все – должны, наконец, перестать быть дрожащей тварью…

…Господи, господи… Какой бред… И про выдавливание раба, и… про тварь… И при этом… Всё так и устроено…

А не боишься ли ты, – размеренно, сдерживаясь, говорю я, – что, выдавливая из себя – раба, одновременно выдавливаешь и всю свою способность – любить? А не боишься ли ты, что эта давящая тяжесть – это и есть – настоящая, глубокая, скрытая, не нашедшая себе разрешения – любовь? А не боишься ли ты, что если эту тяжесть — скинуть, то не останется – ничего?.. Вообще – ни-че-го!

– Люди рождены быть свободными, – чуть торжественно произносит мой друг. – А ты сейчас говоришь, как типичный драконозащитник. Ты же читал, этих, наших, умничающих драконолюбцев. Не речь, а – патока. Сироп. Только внутри-то всё – грязь. Если та мерзость, которую они проповедуют, и называется – любовью, то лучше я буду – без неё…

– Да, – устало говорю я. – Да. То, что они говорят – не любовь.

– Ну: вот видишь, – довольно говорит мой друг. И опять улыбается: – С тобой ещё потому приятно разговаривать, что ты умный человек. Тебя всегда можно убедить. Этих, умников, конечно, тоже иногда можно. Но только если предложишь им вместо их низости другую, ещё более низкую.

– Ну, может, не совсем так, – я робко пытаюсь защитить тех. – Может, иногда и их…

– Да и чёрт с ними, – друг машет рукой. – Пусть сами себя убеждают. В своём достоинстве стать зубами бьющимися за свои удовольствия моллюсками. Слушай! Теперь, когда я тебя, наконец, убедил, может, поедем со мной в Лес?.. Как только эта тварюга где-нибудь объявится?..

Я грустно смотрю на него.

– Нет, ты не думай, – друг торопится говорить, он словно – почти извиняется. – Нет, ты не будешь там скучающим зрителем. Или , допустим, оруженосцем… Я понимаю, я слабый, честолюбивый человек, но всё-таки… Если последний, завершающий удар нанесёшь ты, то может… Может, это будет даже лучше. Ты – прямее… И кстати, – он опять улыбается, – у меня даже копьё запасное есть… Будто специально…А ничего кроме копий мы брать не будем…

…– Нет, – покачивая головой, тихо говорю я. – Прости, я не могу.

…Тихо-тихо, почти неслышно, тикают часы…


Расстроившись, мой друг молчит. Потом – шумно вздыхает.

– Работа? – сочувственно и участливо, глядя мне в лицо, спрашивает он.

…Господи, ну что ему теперь сказать…

– Работа, — говорю я.
…Бедный, бедный мой друг. Он ничего не понял, и ещё – он как-то по-детски – совсем не по-рыцарски – стесняется моей работы. Здесь, в обычной жизни, я работаю ассенизатором. И ещё просто – уборщиком и – уничтожителем, сжигателем – мусора. Во-первых – должен же хоть кто-то – исполнять и эту работу? Просто – делать жизнь – чище. Даже в таком примитивном, натурном смысле? А во-вторых, меня, с моими вынужденными многонедельными прогулами – просто не взяли бы ни на какую другую работу. Ту, которой они считают более нужной. И более – ответственной. И за которую, соответственно – больше платят… Только на такую… Бомжовую… Кстати… Так получается… У меня и нет здесь своего дома. … А друг, он стесняется. Ему – такого меня! – неудобно. Ему кажется, что я могу – больше. И что, живя, как сейчас – я трачу время впустую… Причём любопытно: именно такая, позорящая и недостойная меня работа почему-то как-то оправдывает в глазах друга мои длительные отлучки. И всегдашние отказы от совместных проектов. Дело. Недостойность недостойностью, но – важно. Авгиевых конюшен много… … – Ты всё-таки хитрый, – уже чуть развеселившись, друг шутит, но в голосе его ещё чувствуется огорчение и обида. – Как только дело доходит до главного, так сразу – в сторону. На всё самое важное я вынужден отправляться один… … – Послушай, – я вдруг, не знаю с чего, решаюсь. Конечно, это авантюра, но вдруг, вдруг… … – Послушай, а вдруг тот Дракон, с которым ты воюешь – это я? Я – понимаешь? Вдруг каждое копьё, которое ты в него втыкаешь, оно вонзается – буквально, буквально! – в меня? Вдруг то, что меня не бывает так долго – каждый раз после Игр – так это я отлёживаюсь, залечиваюсь – не знаю, как сказать – оживаю после своего убийства? Послушай… …Зря… …Да, это авантюра. Это – слабость… Зря. Я вижу его глаза. Он смотрит на меня испуганно и сочувственно. Слишком сочувственно. Слишком. …Жалостливо… …Он – не верит. Он думает, что я болен. Наверное, он думает, что я совсем сошёл с ума. Рехнулся в этой своей – как он говорит? – продраконовской гуманистичности. Он беспокоится, он… …Он не знает, что делать. …Медленно-медленно – закрыть глаза. Потом – медленно-медленно – открыть. Взгляд. Спокойно и твёрдо. Глаза в глаза. Твёрдо. И – сердечно: – Всё хорошо. …– Да, конечно, всё хорошо, – друг суетится, он наливает мне новый чай, он лезет наверх и достаёт – откуда-то с полки – большую новую цветастую коробку. – Это хороший сорт, — говорит он и быстро смеётся случайному каламбуру, — это очень хороший сорт. Мне прямо из Китая прислали. Это самый дорогой в мире сорт… А представляешь, – ему приходит в голову весёлая, шутливая мысль и он улыбается, – представляешь, когда мы укокошим этого страшилищу, сколько мы такого чая купить сможем?.. Ну, не укокошим, – осекшись, он испуганно взглядывает на меня, – не укокошим, а просто… Просто поймаем и в клетку посадим. Будем на ярмарке показывать, детишек пугать, – он говорит и всё словно уговаривает, уговаривает меня. Он и правда… Он сейчас со мной – как с ребёнком. – А на месте, где дракончик лежал, там же ведь сокровище будет. Мы его найдём и много-много хорошего чая купим. И не только чая… Мы столько всего хорошего сделать сможем. Скольким людям поможем, сколько школ и приютов – хороших, красивых – откроем. Для детей, для нищих… Сколько книжек настоящих – не этих, нынешних – напечатаем… – Да, – говорю я и улыбаюсь ему. – Всё будет хорошо. …Я знаю, что ничего, что он говорит – не будет. Если когда-нибудь, – неведомо как, – мой друг осуществит своё намерение и – убьёт меня, то, отрубив все головы (сколько он их там насчитал? Три?.. ) и переворошив тушу, он не найдёт под Драконом никакого сокровища. Таким людям, как он, в Центре души не открывается – золота. Деньги – это только для самых слабых. Для тех, кто сам слишком съеден этим законсервированным, омонеченным эгоизмом. Кто теперь без них – без монет – ничего не может. Ничего. А друг… …Вообще-то, я думаю, у него никогда не получится меня убить. Он для этого – слишком слышащий, слишком чуткий человек. Его путь – сложнее и тоньше. Но всё-таки, всё-таки… Иногда – странно, – мне вдруг представляется такая простая грёза. Он, непонятно как, собрав в кулак все свои дурацкие рыцарские силы – прорывается. И вот, в этот момент, при нанесении последнего, решающего, пронзающего насквозь удара – в момент боли и света – он вдруг – всё увидит. И всё – поймёт. И сам захочет стать таким. Им. Тем, кого они называют – Дракон. … И вот, в этот момент, когда друг, соблюдая все любезные его сердцу церемонии, заваривает свой дорогущий чай, а я на правах гостя ничего не делаю и предаюсь этой своей странной – нереальной и, наверное, ненужной – фантазии, мне вдруг становится тревожно. – Прости, – тихо говорю я. – Мне надо идти. – Да куда ж ты? Сейчас заварится. Пару минут и… …Предчувствие… Сердце болит… И при этом вдруг – светлая, светлая, невозможно светлая – надежда. Не надежда, а… То, что за нею… А здесь – боль. Предчувствие и… боль. – Прости, – повторяю я. – Мне нужно идти. – Ты уходишь, когда влага жизни вот-вот готова пролиться в твою душу, – несколько вычурно произносит мой друг. Он всё ещё не верит… Это не я, – я чуть-чуть ему улыбаюсь. – Так получается. …Он, наконец, понимает, что я не шучу. Он смотрит на меня. Разочарованно и огорчённо. Затем – сочувственно вздыхает. – Работа? – спрашивает он. …Вот за это я его и люблю… –Работа, — отвечаю я. … Предчувствие говорит мне, что теперь, до самой своей смерти, я уже больше не увижу его. Погоди, я сейчас, – он опять забирается куда-то на полку и возвращается с небольшой, стилизованной под старину китайской фигуркой дракона, держащего в лапах сердце. – Вот, возьми. Древняя штука. К удаче. …Нет, именно из-за сердца, — не древняя. Что-то современное, новодел. Но всё равно… Спасибо, – говорю я. – Нет, я серьёзно, – друг сердится на моё недоверие к его милой игрушечной мистике. – Это очень ценная фигурка. Представь, что в ней – твоё счастье… – Спасибо, – я улыбаюсь. – Ты не грусти. Всё будет хорошо. …На прощание – мы обнимаемся. Не знаю, обычно мы не делаем так… И напоследок – мне уже очень надо спешить – я пытаюсь ещё раз ободряюще ему улыбнуться. – До свидания. – Дурацкая у тебя работа, — говорит мой друг. * * * Опять придётся – далеко… Далёким светом – свет держащих Сквозь муку треплющих волков, Усталых, зябнущих, дрожащих, И в страхе взявших право – брать, Не видя пустоту убийства… . . . … Нет, всё-таки – это – не вторжение. Всё-таки…Лес ещё не вычислили. Дежурные вертолёты, с недавних пор ведущие, при патрулировании, специальную съёмку, ещё не обнаружили ничего необычного. Это – не забредшие рыцари-одиночки и не первые разведчики, пришедшие наметить места для будущих ракет и телекамер… И заодно – чуть-чуть, для собственного удовольствия – попрактиковаться в стрельбе… … Это, может быть, – лучше. Может быть. Если бы только знать…Что же так сердце-то болит… Если бы … Кажется, это… Не знаю… Кажется, это – любовники. …Так иногда бывает. Что на Лес выходят не те, кто его больше всех ищут. Не патрульные службы, не драконоборцы и не искатели острых ощущений, сокровищ и прочей дешёвки… Просто… Идут, ничего не ищут и вдруг – выходят. Иногда получается хорошо… …Год назад, перед прошлыми Играми, в Лес зашёл ребёнок. Маленький, года три. И так, блуждая, потеряв где-то родителей, вышел прямо на Алеф… Мы с ним очень хорошо поговорили. Серьёзно, по настоящему… Не знаю, что он там себе видел. Наверное, просто – обычного дядю… Милый, добрый, спокойный ребёнок. Искренний… Привыкший думать и ещё не приученный – к фальши. … А через два часа прибежали родители… Увидали… Дитё в когтях у страшилища!.. Истерика, страхи, слёзы…Заявление в полицию… Лес оцепили, подогнали войска, вызвали телевидение. Игры, без предварительного этапа, начали на два месяца раньше, чем предполагалось… Зато – какой повод!.. …И какие – рейтинги. Зрители… Зрителей – в три раза больше, чем обычно… … Не дадим чудовищу заглотить невинного ребёнка!.. Вырвем у него из каждой пасти его проклятое змеиное жало!.. Пусть оно умывается лишь своей чёрною отравленною кровью!.. . …Не дали… Вырвали… Умыли… Они тогда применили новую, совершенную, дистанционно управляемую технику. Получилось очень успешно… То есть долго и мучительно … Умирать… … А потом ещё дольше – Боже, Боже… Оживать. … И золота они нашли больше, чем обычно. Больше – хотели. А родители малыша и пара оборотистых журналистов и редакторов составили себе очень приличное состояние. Очень-очень приличное… …Наедине – с Драконом! Как я спасся от оборотня… Подробное, посекундное изложение всех событий, слов и коварных движений – Дракона – глазами и ощущениями – ребёнка. Динамичное, захватывающее и, – что многократно усиливает эффект – документальное чтиво. И, разумеется, – суперкассовый фильм. А ещё, что ценно – для семейного просмотра. Доступен для самых маленьких. …Хотя есть, конечно, и утяжелённая – для любителей экстрима – версия…. Новый толчок получило – драконоведение. Оказывается, чудовище может маскироваться под человека. Интересно, это чистый гипноз, выпускание фантомов или человеко-образ имеет боле прочный, овеществлённый носитель?.. Бурные, привлекающие общий интерес – дискуссии. Программа исследований на будущее… Инвестиции… Не в накладе и – драконозащитники. Если – Он – может стать похожим на нас, значит, и мы можем стать похожими – на Него. Не будем стесняться! Растворимся в нашей драконьей сущности. Безудержность всех наших инстинктов есть наше самое ценное сокровище! …А дети… Дети теперь ещё лучше знают… Их ещё больше научили. Что надо бояться… Бояться и… Не доверять. Ни драконам, ни… Людям. А потом, когда они вырастут, у них всегда будет узаконенный способ победить свой страх. Пойти – и осуществить свою свободу. Пойти и… Убить. Больше всего жалко самого малыша. Бедненький, его теперь окончательно убедили, от какой жуткой опасности он чудом – избавился. Он теперь – знаменитость, телезвезда, его приглашают в разные известные передачи… – Скажите, что вы будете делать, если вдруг опять попадёте в лапы к Дракону?..– Секундная пауза, крупным планом – серьёзное лицо ребёнка, собирающегося с мыслями…– Я достану свой пистолет и убью его, – он кокетничает и мило басит. – Мы все должны ходить вооружёнными… …За эту фразу его родителям заплатили сколько-то миллионов. Но этого – он ещё не знает. Но он знает, что если он будет говорить как взрослый, то все вокруг будут восторженно умиляться этому и долго бурно аплодировать. И это ему – нравится. Он добавляет ещё что-то. Уже от себя, не по сценарию… И чем больше он говорит, чем больше ему аплодируют и чем больше ему всё это – нравится, тем больше он забывает – правду. Тем больше он – теряет, затмевает, заглушает – то, что было. Было… В Центре души… . . . … И снова – только там ходить, Где страхом все пути замыты. И снова – только… Только – жить Как ничего и – не – убито. А то, что далеко – плевать, Сольёмся, как согреет время… …Они красивая пара…Красивая… Молодые ещё, совсем юные… Девушка просто чудо как хороша… Боже мой, какие глаза! Везёт же – увидеть такое. Чтобы иногда – глядеть в такие глаза, можно согласиться вытерпеть многое. Даже это… То, от чего болит сердце. …И парнишка тоже хорош. Красивый, мужественный. Правда, для неё он чуть слабоват. Слишком много двигается. Слишком – пытается ласкаться. …А может, они и не любовники вовсе?.. Вдруг?.. Правда иногда бывает лучше, чем думаешь… Так, только показалось случайно? По его слишком развязному поведению… Хотя, она ему многое позволяет… Во всяком случае – не мешает…Но может, она это просто, от доброты?.. …А будет здорово, если не – любовники. Если у них всё – по-человечески. По-настоящему. Если нет этого, почти узаконенного сейчас, заглатывания эрзаца: сначала мы поспешим получить все причитающиеся радости, познаем любовь (…Какой бред… И ведь многие, многие – именно это любовью и называют…) А затем уже – будем разбираться, что – правда. …Девочка, милая, ты молодец…Ты очень хорошо держишься… Он – чуть слабенький, он спешит, но ты… Ты всё делаешь правильно. Иди же, иди. Всё хорошо, всё чисто, всё – волшебно. Ты прямая, ты сильная, ты – глубокая. И везде – спокойно, тепло, везде всё – по-настоящему… Иди. А он… Я не понимаю, что он делает… Нет, конечно, наверное, – он любит её. Он смотрит на неё, он занят – ею. Но – не так, не так, чуть-чуть – не так!.. Ты – на неё смотри… Не заботься ты так о себе, – о своих – приобретениях, о своих – действиях, не спеши ты её – поцеловать, ты же не захватчик, всё – чище, чище, теплее, сильнее… Ты – держи её, каждым мигом, каждым вздохом, каждым жестом – держи, не для себя – держи, любовью – держи, чтобы воздух вокруг был жарким и твёрдым, чтобы грел её, чтоб держал её, ты же любишь её,– я не знаю, – но наверное, наверное, – наверное – любишь?.. Иначе ж нельзя, слышишь, нельзя здесь вообще быть, это же погубит всё, – так умей же, прошу тебя, прошу – умей… Здесь столько – силы, здесь всё – цветёт, здесь всё – живое, так – дари, слышишь, я отдам тебе всё, всё, что имею, всё, что здесь есть, чтобы ты только – любил её. …Как здорово она идёт. Как она – близко, она уже очень близко, и она ещё ничего не видит… Так близко ведь могут быть только маленькие дети… Но они – дети, они – маленькие, а ты уже – взрослая… Это хорошо, что ты ещё ничего не видишь…Хорошо…Это значит – ты действительно – чистая, значит, в тебе нет всех этих кривых заморочек… Даже таких, якобы хороших, не страшных… Любовно-сентиментальных. Обычно-то любовники начинают сходить с ума и предаваться своим бурным страстям гораздо дальше… Дальше, чем ты…Чем ты – от Центра души. Чем ты от меня сейчас… …Всё хорошо, милая. Всё тепло, всё спокойно. Я знаю, ты ещё ничего не увидела. Но ты уже чувствуешь, ты уже знаешь – сила, тепло, покой. Это уже твоё… Плотный, обнимающий, твёрдый воздух вокруг. Греющий, ласковый, глубокий… Тебе ведь сейчас хорошо, да?.. …Боже мой, как чудесен её взгляд, которым она сейчас смотрит на спутника. Не – любовницы, не – возлюбленной… Но – ласковый, лучистый, заботливый… Если бы он умел – чувствовать этот взгляд. Если бы умел – всем собой – сдержанностью, силой, движением – возвращать его… …Господи, я, наверно, схожу с ума…Так не бывает…Так …близко… Боже… Что же теперь делать… Что же… теперь… … Я … люблю… эту девочку… Я …не хотел…Господи, видишь… Так…Так получается… Что же теперь… Что же – нам – теперь?.. …Боже, прости… Я знаю, всё безнадёжно… Наверно… Я знаю, как всё трудно, как ужасно трудно… Я знаю, она многого не умеет…Почти всего… Господи, как я смогу ей что-нибудь объяснить?.. Я ведь ничего, ничего, ничего… Я – не имею права говорить. И обещать ничего не могу … Это будет – неправдой, это будет – не то. Только… вдруг… Вдруг… … Вдруг она увидит. . . . …Она уже точно что-то чувствует. Остановилась, – медленно, плавно, прислушиваясь к себе – озирается. Милая, ты молодец, ты понимаешь, здесь нельзя делать резких движений. Слушай же, слушай…Ты ещё не видишь, откуда, но ты уже чувствуешь рядом – это… Дыши же – этим, вдыхай же – это, эту настоящую, спокойную – сладость света, этот глубокий, ровный, всё согревающий, всё скрепляющий собою в сердце – покой. … Свет мой, свет мой, душа моя, ты иди, ещё шаг, и ты увидишь, видишь, мне ничего, видишь, мне ничего от тебя не надо, просто, видишь – я – тебя – люблю, видишь – здесь – дом твой, здесь – душа твоя, здесь – всё хорошо, здесь – то, что ты всегда искала. Милая, родная, сердце моё, надежда моя, один шаг, один, мне ничего, видишь, всё хорошо, всё хорошо, прошу – увидь… …Под ногами – в траве – фигурка дракона. Подарок друга, на удачу. Я случайно обронил её здесь, когда возвращался… Она наклонилась, подняла, смотрит с интересом… Хорошо, пусть так, это игрушка, она почти случайно здесь, игрушка, но ты смотри, милая, мы никуда не спешим, всё хорошо… …Её милый спешащий спутник, торопясь, догоняет её. Он сильно расстроился, что отстал. Она показывает ему фигурку. Он смотрит тревожно. Затем оглядывается вокруг… …Х-хоп! … Всё изменилось. Он увидел… ОН – увидел… … Теперь – он тащит её назад. Он спасает свою возлюбленную от Дракона. Он тянет, дёргает, хватает её… Она – медленно, она – не хочет, она – не уверена… …Но она – не видела. Она не успела – понять, ей не хватило – одного шага. Теперь – он не даст ей сделать этого шага. Там – Дракон. …Милая, я знаю, уже не видно, настоящее – труднее увидеть, но ты же чувствовала, ты подошла, ты же – почти поняла… Так пойми же, пожалуйста, он сейчас – не любит тебя, он – не твой герой-защитник, он ведёт себя сейчас, как обычный тривиальный собственник, вдруг почувствовавший, что его – девушка, его – гарантированная – добыча, может вдруг уйти. Уйти туда, куда ему сейчас – по его слабости, по его этой, нынешней – ревнивой жадности – дороги нет. И вот – он стремиться побыстрее оттащить тебя от опасного места, и заодно, – заодно, – застолбить достигнутое, и вот он всё убеждает, убеждает, убеждает тебя, – да и самого себя, – в этой своей выигрышной, выгодной, героической роли… . . . …Девочка, милая, увидь, я слабый, я ничего не могу, я ничего не умею, если б умел, я бы разорвал себя, больше, чем все их распылители, – господи, разве ж это – это – страшно, – только бы ты могла, могла, могла – увидеть, прости меня, я не умею, я сейчас уродлив, я слаб, я жалок, я не знаю, как действовать, как показать, но прошу тебя, прошу тебя, прошу – ув-и-дь… . . . Тишина в тихом воздухе пухом. Мягко к телу – теплом молока… Еле-еле – уставшая муха Ненарошно и – издалека. Время тихое звоном предсветным. В дуги радуг – дыханий роса. Путь сердец без покровов и скрепов Общей лёгкостью – за небеса. И за ночь, промерзаясь сквозь муку, В пепел плавя пустые огни, Всё протягивать тёплую руку, Всё живое – ты только – пойми. * * * …Всеобщая тревога… Сирена… Рекламная мобилизация… Экстренное прерывание новостей… Любящие друг друга молодые люди оказались в когтях чудовища… Пауза… Расширенный блок рекламы… Повторение главного сообщения. Лес окружён, всюду – наряды полиции, ждут подхода основных сил. Пока – отряды спасателей и добровольцев прочёсывают ближние подступы… Ищут лучшие места для телекамер… Да, мы отработали технологию, теперь Дракон будет уничтожен сразу, как только его обнаружат… Да, конечно, жалко, пропадают некоторые передачи, пропадает романтика – воскресные экспедиции. Но и терпеть это – нельзя. Чем меньше у Дракона будет времени, тем лучше для человечества. На наши действия есть веская причина… Причина – святая… …Крупным планом – лица рыдающих матерей. Спасите наших детей из этого кошмара… Рыдания – настоящие… …Им ещё ничего не сказали. Они ещё не знают, что дети – в соседней студии. Пока – нужнее так. Но скоро – скажут. Скоро. Счастливая радость встречи тоже пойдёт в кадр… В записи, разумеется… …А парнишка молодец. Пришёл, притащил её – и сразу в полицию. Настоящий герой. Если б не он, она бы, наверное, уже пошла в преисподнюю… …Да и говорит отлично … Нельзя упускать момент. Мы уже взяли у мальчика первое интервью. . А девушка пока молчит… Что вы хотите, испытать такое… С ней сейчас работают лучшие психологи и терапевты… Пока предполагают только шок и, возможно, отравление ядовитым дыханием животного. И, разумеется – гипноз Дракона. …Нота-бене. В сопутствующие новости. Один из психоаналитиков, известный писатель-интеллектуал только что сделал заявление о своей будущей книге. Пока рабочее название: Дракон: магия сексуального обольщения. Писатель полагает, что в книге будет подробно воспроизведена психоделическая и символическая техника подавления сознания и пробуждения инстинкта, применённая животным. Техника, которая может с успехом использоваться и людьми…Предполагается продать несколько миллионов экземпляров. …Но это всё – в запись, в запись. Пока в кадре – перед началом – напутственная речь Президента мирового сообщества. Кратко, мужественно и – решительно. Выступают политики, руководители корпораций, банков… Параллельно – выхватыванием из толпы, интервью в разных городах – простые люди… Воодушевляющая демонстрация единения человечества. …В другой студии – развёртывающиеся съёмки ежегодного шоу: герои-любовники. Выбирают пару года. Пока идёт – отбор статистов… Девушка ещё не готова… Психологи обещали – двадцать четыре часа. Почти гарантия. В крайнем случае – есть великолепное мастерство операторов… И эффективный, точный – только в медицинских и коммерческих целях – освобождающий гипноз. …Что, как вы говорите?.. Фигурка?.. Не хочет отпускать? Нет, что вы, конечно, пусть держит. Никакого насилия… Потом, когда ей всё объяснят, когда сама всё поймёт – сама же с отвращением отбросит. Из этого можно сделать отличную психологическую перепроекцию: отпустила фигурку, значит – согласилась. Не может же она сжимать пальцы вечно. Она же сама понимает, что это – безумие… … Это – счастье, когда твой парень спасает тебя от Дракона… Это – счастье, когда твой парень спасает тебя от Дракона… Твердите ей это… Это – счастье, когда твой парень спасает тебя от Дракона. …Нам нужно, чтобы на выходе она сказала – эту фразу. …А парень – высокий класс. Только что заявил, что готов сам добить чудовище… А что – это мысль. Это было бы – символично… Надо подумать, как это эффектнее и правдоподобнее – организовать. Чтобы натяжек не было. Военные обещали – не спешить. Так что два дня у нас на дополнительную сценарную разработку – имеется. …Их, конечно, выберут… Герои-любовники…Их – должны выбрать. … Правда, ещё прошлогодняя пара трансвеститов, мощное лобби… Но, в конце концов, тех уже два раза выбирали… В крайнем случае, придётся пообещать нетрадиционным определённый процент с рекламы… …А парня надо будет сделать символом поколения. Все данные для этого – имеются. И нужные контракты с ведущими фирмами … Только подписать… … После победы: их ожидает мировое турне по лучшим курортам мира. Только что компьютер выдал распечатку: пока оптимальный график составлен на три месяца вперёд… Звонили из мирового дворца-отеля… Да, да, именно, из Золотого Дракона – этого, самого дорогого… Там уже готовят для них роскошную свадьбу. Разумеется, всё бесплатно – посетители, что слетятся глазеть на торжество, окупят все расходы… Начата продажа билетов на свадьбу. Минимальная цена – десять миллионов… Список особо приглашённых также составляется… Не забудьте мамаш – они увеличивают аудиторию в полтора раза!.. Вручить им билеты сразу после встречи с детьми… И – заснять, заснять!.. …От фирм – заявки на рекламу и список подарков к свадьбе. От некоторых – уже поступили… … …Всё-таки – повезло ребяткам. Одна встреча с этим уродом и … …Счастливые!.. За их счастьем будет наблюдать – весь мир… Счастливые… * * * …Сгорело всё. Осталось – только небо. Ты – где же, брат или сестра, что рядом – есть. Опять – стоять, опять – пустую небыль, И мутную, и жаждущую взвесь Удерживать… Что кличут – правдой жизни… Ползущее из складок бытия Чудовище, лишённое отчизны: Чем ярче свет – чернее тень твоя. Опять, в светло – ничто исходит тьмою, Привычно-милое паденье в мрачный ад. Молю, молю – будь до конца живою, Хотя б один – чтоб можно верить – взгляд. Хотя б один – чтоб трепетно и прямо, Чтоб вне гримас – лучилось божество, Чтоб светом глаз – всходили стены храма Хотя б один… Один… Но – никого… * * * Сколько мне ещё осталось? Сутки? Двое? Трое?.. Не знаю… …Последние секунды тишины. Последние…Господи, я боюсь…Господи… Я не знаю, что будет… …Но я – ладно, я… В конце концов, что бы ни было… Девочку жалко. Девочку бы в живых оставили. Пусть – не видела, пусть – не поняла. Но ведь что-то же настоящее в ней должно остаться. Сохранят ли ей – это? …Милая, придёшь ли ты когда-нибудь? Когда-нибудь, когда – Боже мой, Боже мой, — когда всё-таки – оживу… Придёшь?.. Я знаю, это почти невозможно – даже если не будут мешать, — это невероятно, но ты – всё-таки, всё-таки – приходи. Ты приходи, милая. Не для чего, просто, из любопытства. Просто чтобы понять, что же всё-таки – было… Хотя до сих пор никто не приходил. Никто. Только – в броне… …Ракета прочертила на небе красивую зрелищную линию и, оставив яркий след, с треском разорвалась где-то сбоку. В тело – будто тысячи иголок. Пока ещё – не очень больно. Постепенно, они будут наращивать, выжимая все спецэффекты. Они уже всё умеют. Здесь, в Центре они получают всё, что хотят… С каждым часом будет – труднее. Господи, Господи – сдержаться бы. Не ударить. Не стать на самом деле – тем, кого они видят. В кого они – так умело, почти не играя – веруют. …Каждый час, каждый… Каждую минуту… До самой смерти… Столько, сколько они пожелают продлить… А потом… Потом, Господи, потом… …Боже, Боже, прости меня! Я же ничего, ничего, ничего не могу. Я слаб, глуп, уродлив, толку-то – что я нахожусь здесь, в Центре души. Я ничего, ничего, никому из них не могу объяснить! Я слеп, я часто ошибаюсь, я не нахожу нужных действий, чтобы они – увидели. Я же понимаю, что, то, что они видят – Дракона – в этом есть и моя вина. Что где-то, что-то – сделал не так. Не смог, чтобы всё – чисто. Чтобы они своего, этого – не увидели, а увидели – настоящее. Видишь, — даже с нею! – она подошла так близко – а я ничего, ничего не сумел. И это ещё сейчас, сейчас, пока я ещё сильный, а когда я умру… Господи, я же не знаю, что будет тогда!.. Ты же знаешь, я каждый раз умираю – по-настоящему. Ты же знаешь, всё – всерьёз. Ты же знаешь, – я – не знаю, каким я выйду из этого кошмара. Я же каждый раз – боюсь, что так и останусь – уродом. Останусь – чудовищем, останусь – зверем. Ты же знаешь, как это трудно – подниматься Из ничего… …Ничего, ничего… Ведь если – всё-таки, – если она вдруг придёт, но придёт – тогда, придёт — на пепелище – что я смогу сделать тогда?.. Ведь я же буду – не дом её, не брат, не друг – тварь, гадина, шевелящийся пепел, – я не знаю, каким я буду, – как же я смогу уберечь её от себя?.. Как смогу – убедить её, что я – не Дракон?.. Как смогу – спасти её сердце – от отчаяния, как смогу – чтобы в нём не поселилось – чудовище?.. Я же никогда, никого, ни от чего не могу – спасти… …Видишь, Боже, я никакой. Видишь, – я ничего не умею. Видишь, – я ничего не могу. Но ты, пожалуйста, ты береги их. Пожалуйста, всех береги. Пожалуйста. …И, если хочешь, – прости меня. … Если хочешь, дай мне силу – ожить. …Если хочешь, дай мне силу – любить. …Если хочешь, дай мне силу – остаться человеком. Лето 2002.