ищущий дорогу

2015

                        («У Господа нашего обителей много…»)

Платформа, поезд. Выход… Черт, испуг!..
Всё то же… Кажется… Вот это измененьице…
Доплата за просмотр – куда ты денешься! – 
За ничего… Холодный пот… За это: вдруг.

Сосед. Прогулка, такса между рельсами…
Всё то же самое… Почти… Но нет же, нет!
Порошей снег. И не на что надеяться.
И где-то перекос. И серый – свет.

Я не хочу!..  Вагон – всё тот же лифт:
Застрял /Ушел/, сломался… Мёртвый сон этажности.
Холодный воздух – повышенье влажности.
Всё так. Но ретушью… Росой – под чей-то гриф.

Прости, прости… Мир этот – мир не мой,
Не знаю где… Смерть стелится за /Я умираю/ кадрами.
Кварталами, галлонами и квартами
Не убежать… И пост  на проходной.

И платою за вход:  да, я /ответ/ в аду.
Всё стойко: изморось на черный шлак столетий.
Постав /Надежд/ – на что? На лепет /кашу/ междометий?
На  «пеленой сойдёт» в моём бреду?

Прозрачно всё и чётко: здесь – /быть/ на дне.
Всё замкнуто. За клетями /гранями/сколами/ пейзажа
Ревут чудовища…  И оседает сажа
На дом, где я – пыль под иглой в стене.

Небо моё догорает отрядною свечкой.
Белою ночью легко догулять до утра.
Тонкой руки вдруг тепло на озябшие плечи,
Да ненароком, смахнувши со лба комара.

В тайном потоке миг краткий всё длится и длится,
В выдохе ветра есть тот, сохраняющий все.
Дальний рассвет чуть  теплит побледневшие лица,
Да всё/чуть/ мельчит отогретые капли росе.

Близкого голоса звук как оплавить гортанью,
Чтоб ему тонно и складно, и сладко в груди,
Чтоб ему ровно уснуть утомлённою ранью
В мире, где к дали зарниц/застав/ его путь не один…

Знаешь, не хочется вовсе писать стихи.
А хочется взглядом, улыбкой, рукой, теплом.
Шансы устройства в комфорте слегка плохи,
Но в обществе можно – на пол иль под столом.

Небо своё провожаешь/изгоняешь/ в последний путь.
Впрочем, не так: зарницею - на горизонт.
Отблеск всё длится, и ветер доносит суть:
Выдох разряда, когда на губах – озон…

Скрылось… Бескрайней степью пылится тракт,
Снова – песчинка к песчинке, шажок к шажку…
Чтобы от блага вестью родиться так:
Голос, глаза,  ладонь  ото  лба к виску…

Пошел купаться и немного не дошел,
И по дороге встретил сновиденье.
Суровый друг сказал, что я осёл,
Что утомил его менять свои решенья, 

Что дрыхнуть вредно, что  под кайфом быть 
Мой стиль по жизни, что ведет к пролёту,
Что сообщать всё это идиоту,
Как из порожнего в пустое воду лить…
 
О, строгий друг! Когда б такие сны
Ты б распознать сумел, иные дали,
Тебя б очаровать смогли  едва ли,
Столь сладки те виденья, что даны…

Я б в них смотрел почти с утра до ночи…

…Желудок только своей доли  хочет…

О, да, мне хочется – вас обнять
Одну.  К чему бы?  На жизнь. Совсем.
Но впрочем, – к чёрту. Легло сдыхать
В глухую прорубь  чуть кривдных тем.

Что ж – мёртв. Путь с профитом: не – беру.
Хром  хронос, спектр вероятий  крив.
Века – под  снегом, есть хлеб – костру,
Не ведь  до неба, а ять – в архив.

Лишь сердце – рвений  подпольный  стук,
Да  ветр, да  жесть, да стекло во льдах,
Иди  ж – сотрётся  на сладость  губ,
Кровь сок над кожей. Вопрос: когда?

.  .  .  .  .  .  .

Когда захочешь меня обнять,
В руках свечою истаяв в свет,
Согретым трепетом – благодать,
Шум, шелест, шорох, шептанье, смех...

Вариант
                                               
О, да, мне хочется – вас обнять
Одну.  К чему бы?  На миг. Совсем.
Но впрочем, – к чёрту. Легло – сдыхать
В глухую прорубь  чуть кривдных тем.

Что ж – мертв. Жизнь  в прибыли: не – обнять.
Хром  хронос, спектр вероятий  крив.
Века – под  снегом, хлеб сыплет  в гать,
Земля  у неба, а ять – в архив.

Лишь сердце – рвений подпольный  стук,
Да  ветр, да  жесть, да стекло во льдах.
Иди  ж – сотрётся на сладость губ,
Кровь сок на коже. Вопрос: когда?

.  .  .  .  .  .  .

Когда захочешь меня обнять
В руках свечою истаяв в стон,
Согретым колосом – благодать.
Шум, шелест, шорох, шептанье… сон.

Не спешить никогда. Всё равно как всегда не поймёт.
Разменяет на драйв, мелко-ясные радости с кем-то.
Снова предана жизнь. Снова день умирает как год,
Сила вновь изошла /изойдет/ зря на у́гольно-тёплые стенки.

Всё равно - отдавать. Быть до боли незримый огонь,
Уходить в никуда. Чтоб не стало как сожранный бисер.
Лишь на небе звезда не родилась из сердца /ладонью/ в ладонь,
Но из крови взошла до какой-то немыслимой выси.

				Заешь вино ты вкусным пармезаном,
				А у меня тут водка и пустынь…

Сижу один. Жду мастера Ивана,
Коплю – в кармане рубль, в душе – любовь…
Глушу неправда) водку из стакана,
Щиплю случайно (женщин жалко), – бровь.

Хочу творить…-  беда,  - пока лениво.
На кухне только - «геркулес» да  рис,
Я б стал слегка, но отвратительно счастливым,
Принёс бы кто хотя б киндер-сюрприз…

Как сладостно воздушное созданье:
Безе… – иль вроде вредно, но – буше.
Высокое я загадал желанье,
Открыл – в шкафу лишь перчинки в драже…

Снеси мне курочка (простое, слышь) яичко:
Тебя горошком перца покормлю, 
Другого нет… Но обещаю лично,
Вегетариански я всех птичек полюблю…

Но чуда нет… Жду мастера Ивана,
Коплю любовь… Ведь деньги – только путь,
Чтоб кто-то съел кусочек пармезана…
(А вдруг и мне  перепадет чуть-чуть?)…

			«Не знаете, какого вы духа.»
			Иисус.

Небо падает вниз, а глаза – в никуда…
Снова быть с человеком сдыхает надежда.
Не взойдя, с небосклона в терновник – звезда,
Плюс до скуки разумные речи невежды.

Просвещённая чернь… Изощрённая мразь
Жрёт немытую душу с изысканным хрустом.
Да, когда-то отделит от мёртвого – казнь,
Эти жвалы сгорят… Но пока дому пусто.

Ничего не скажу. Что теперь говорить?
Говорить ты научен, возможно, умелей,
От зияния неба забор городить,
Да таблетки глотать в душном страхе постели.